Урумчи. Тогда ещё уйгурский поселок, расположенный на склоне тяньшанских гор. Холодной суровой зимой в семье мусульман-уйгуров родился мальчик-с-пальчик: маленький, в ладошке умещался. Никто и не верил в то, что он выживет, только молились за него. Покормит его мама, в шапку-ушанку спрячет и дальше продолжает делами домашними заниматься. Но Всевышний долгую жизнь ему предписал. Так и жил мальчик в шапке-ушанке, привезенной ещё с алтайских гор, до весны. А там постепенно его слабенькое тельце стало наполняться силой.
Научился он бегать по песку на крепких ногах словно ветер — не поймаешь. Стал он юношей, да таким, что матери самой поверить трудно: мала шапка, на голове еле держится. Вырос мальчик-с-пальчик Ашим богатырём настоящим: за себя постоит и других не обидит, старательный, с руками золотыми. Медресе окончил, Коран научился читать, хадисы многие наизусть знал. С волнением ожидал время намаза, любил в мечети молиться. Земледелием занялся. Ласков с землёй был, терпелив, работы не боялся. И она тоже щедро отвечала на его ухаживания: богатый урожай умел собрать Ашим. Как пришла пора — женился, родились у него сыновья и дочери. Переселился он жить в Кульджу, на берег реки Или: любил, чтобы вода и небо в глазах отражались. А как стали с земли их вытеснять, на мусульман гонения устраивать, так ушёл он с семьёй к Иссык-Кулю, к горам, в Бишкек.
Новая земля приняла их радушно. Ашим построил дом добротный. По весне ждал цветения деревьев персиковых, а по осени любил смотреть на солнце сквозь гроздь винограда прозрачного. Супруга его с хозяйством ловко управлялась, и дочери всегда на подхвате: с утра двор подметён, вода из родника в сосудах, лепёшки в тандыре — аромат на всю округу. Налепят домашнюю чучвару с клеверной начинкой, манты из тыквы, лагман натянут умело. Гордился Ашим ими и надеялся: хорошие хозяйки будут. Угощать любил соседей тем, что Бог послал. Не скупился, но экономным был. Забегали к нему люди за советом, за инструментами, а то и за тем, чтоб поругал, наставил — слово его ценили. А он всё работал, молился, жил тихой жизнью своей. Когда тяжело было на душе, открывал Коран. Любил он суру «Ибрахим», перечитывал её: сердце лёгким становилось тогда. Перенял он от Пророка Ибрахима (алейхиссалям) молитвы, заучил наизусть и шептал постоянно: «О Господи! Даруй моему городу безопасность и убереги меня и моих сыновей от поклонения идолам. Господи наш! Пусть они совершают намаз. Воистину, Тебе ведомо и то, что мы таим, и то, что мы вершим явно. О Всевышний, внемли моей мольбе. Прости меня, моих родителей и всех верующих в день расплаты».
…Турсунай и Гульнара бежали домой, боясь опоздать. Им явно и бесповоротно открылось: они должны выполнять все повеления Всевышнего Аллаха — совершать намаз, повязать платок, жить по Исламу. Они боялись, как бы не наступил Конец Света прямо сейчас. И, перебивая друг друга, прямо с порога попросили: «Мама, быстрее! Подайте платок, пожалуйста! Надо, надо молиться!» Первое обращение к Богу было без слов, сердцем, слезами. Потом дружно, большой семьёй пошли в медресе, стали учиться Исламу. Теперь уже почти вся родня по матери и отцу соблюдают заповеди Всевышнего.
Готовится в доме лагман уйгурский. Турсунай, внучка дедушки Ашима, нарезает овощи с огорода, напевая: «Астагфиру, астагфар, аси бенден гуняхкар, гюнаимны апи кыл, йа Алиму, йа Гаффар» (Прости, прости, Твой раб горделив и грешен, прости ж грехи мои, о Всезнающий, о, Прощающий). Этому Ашим-бува научил её в детстве. Стрункой ложится морковь на поднос, лук присмирел, картошка, стручки фасоли и перец ждут своей очереди. В доме особенный запах — равнины Кульджинской ароматы. Богата дождями равнина далёкая, оттого и вкус лагмана становится полным и настоящим. Вспоминают домашние Ашима-бува в своих разговорах. «Пусть Всевышний к нему будет милостив. Человек был хороший, а детей как любил!» — переговариваются внучки, поглядывая на шумную игру малышей. И в тысячный раз пересказывают друг другу, как сидел он, постаревший, в тени молодого ясеня и детей к себе созывал, давал им сладкое и просил за него помолиться. И сам Ашим-бува до конца своих дней молился о потомках.
Так и встречаются они в молитвах, ушедшие и ныне живущие. А ветра как и прежде, не зная границ, пролетают над горами и равнинами, оживляя в сердцах образы прошлого, настоящего и будущего.
