facebook
Twitter
Youtube
Vk
GoolePlus
Ok
livejournal

Мать Умута: право на жизнь

0

{jathumbnail off}

На днях нашла меня подруга из прошлой жизни. У неё большая проблема: её раздражает собственная дочь. Девочка растёт и раздражение по отношению к ней ― тоже. Единственный выход ― с глаз долой. Но 15-летнего ребёнка на улицу не выкинешь. Так и живет это существо, зная, что она ― обуза для матери.

 

Подруга просит совета: что делать? Xотя ей вовсе не совет нужен. Она хочет избавиться от дочери, отдать бывшему мужу. Но совесть, живая совесть трепещет, мешает. Она ищет оправдания себе и поддержку друзей.

В этом деле я ей не помощник. Был соблазн разложить очевидные истины: ты же мать, Всевышний дал тебе ребёнка на попечение. Но слова ― пусты, да и жанр наставлений не для меня, не того уровня душа пока. Я рассказала ей историю одной своей поездки. И о тех уроках, что извлекла из неё. Она молча меня выслушала и ушла, не прощаясь.

***

А ездила я в гости к простой турецкой женщине Гульсум Кабадайи и её приемному сыну Умуту. Она стала знаменита в России благодаря передаче Андрея Малахова. Гульсум многие годы ухаживает за лежачим инвалидом. Умут попал в страшную аварию, его тело собрали буквально по кусочкам. В передаче турчанка участвовала с целью найти его близких, ведь по многим признакам молодой человек ― родом из России.

Поступок Гульсум Кабадайи потряс россиян. Своим милосердием она приблизила сердечность, это естественное человеческое качество, до уровня понимания и рефлексии каждого. В ней, как в зеркале, можно увидеть себя. Вернее, свою неспособность поступить так, как она.

Гульсум-абла не словом, а делом, каждую минуту своей тихой жизни утверждает, что живое существо имеет право на жизнь и на достойное к себе отношение. И только Богу дано право лишать человека жизни. А если теплится огонёк, то нужно поддержать его. Нужно надеяться. И еще она словно говорит: для любящего сердца не бывает чужих ― ни детей, ни взрослых.

***

Я поехала к ней в гости по личным мотивам. В социальной сети я поделилась своим восхищением этой женщиной и помимо мнений единомышленников получила щедрую порцию негатива: многие не верили в искренность Гульсум. Я выступала в роли адвоката, зная её не больше своих оппонентов. За какое-то время она стала мне как родная, и наступило время познакомиться с ней лично.

Искренность, как нежность: если они настоящие, то их не спутаешь ни с чем. Искренний человек неприкрыт, не спрятан за масками. Даже скучен, может быть: разгадывать и разглядывать его не нужно, он как на ладони. Искренность ― это тепло, надёжность, безопасность. Мне хотелось ощутить это тепло.

По пути в аэропорт я чуть было не отказалась от затеи. «А может быть, ждёт разочарование», ― думала я. ― «Лучше хранить очарование образом, нежели остаться у разбитого корыта неоправданных надежд».

В самолёте мне стало стыдно: как я смею проверять чью-то искренность, какое у меня на это есть право? Она, возможно, святая женщина, а я наглая современная моралистка, ищущая приключений. На высоте хорошо молиться. Я заранее попросила у всех прощения и просила Всевышнего помочь исправить мои намерения и благом завершить начатое дело.

***

О встрече мы договорились заранее. Гульсум передала нашим знакомым, что ждёт нас. Дверь открыла большая, шумная женщина ― громадное облако в цветастом платке. Она выплыла из комнаты, широко развела руки, крепко прижала к груди. Обняла сердцем.

Есть особые люди ― в их присутствии ты дома. Примерно так я себя почувствовала с первых минут. Мы перешли через порог и плавно перетекли в жизненное пространство Гульсум-аблы и Умута, где мои страхи, надуманности, предположения рухнули, как замок Кащея.

***

Умут был занят. Вернее, им занимались. Муж Гульсум-аблы делал ему массаж. Мальчика расположили на полу, и Закарийя-аби всячески старался дать мышцам Умута жизненные импульсы, а нам показать, что он тоже принимает яркое участие в его судьбе. По крайней мере, так можно было на первый взгляд расценить представшую мизансцену. Умут издавал какие-то звуки. Ему, возможно, было немного больно, а, может быть, просто неловко. Нам тоже было не по себе: людям хочется покоя и простого семейного воскресенья, а их жизнь ― почти театральные подмостки.

***

― Не стесняйтесь! Чтобы понять нас, вы должны всё увидеть своими глазами. Вы приехали к Умуту, так и будьте рядом с ним. У него сейчас время массажа. Гостей у нас много бывает, не можем же мы из-за них откладывать жизнь. Скоро закончится, ― говорила Гульсум-абла, пытаясь растормошить нас.

Мы послушно расселись по креслам.

Закарийя-абы совсем не умеет делать массаж ― подумала я про себя. Но это лучше для мальчика, чем лежать без движения.

У Умута самая большая центральная комната ― гостиная. В квартире чисто, ухоженно. Белые занавески, молочного цвета покрывала на диванах. Уютно, просто ― Как дома бывает. «У нас теперь телевизор есть. С российскими каналами. Умуту подарили русские девочки из Анталии», ― улыбается Гульсум-абла.

Она шустро переносит своё немаленькое тело из комнаты в комнату, бесшумно и ловко готовит постель для Умута.

Разговор не клеился. Всё, что происходило перед нами, было за гранью слов.

Умута с большими усилиями положили на кровать. Нашли для него удобную позу. Гульсум-абла надела на мальчика белую футболку, протёрла лицо влажным полотенцем. Он преобразился, успокоился. Посмотрел на нас светлыми голубыми глазами в упор, открыто. Мы поприветствовали его. Умут покачал головой.

***

Женщина-облако Гульсум-абла мягкой заботой обволакивает Умута. То постоит у кровати, посидит рядом, поговорит, поправит подушки. Делает это на автомате, естественно и легко.

У Умута всё по расписанию. До нашего прихода он плотно, как и полагается молодому человеку, позавтракал, потом отдохнул, теперь расслабился после массажа. Умиротворённый, чистый, обласканный, под мерное журчание речи Гульсум-аблы начал погружаться в полудрёму.

В комнате разлилась полнота. Так бывает, когда в доме спит младенец. Говорят, аромат и покой от новорожденных исходят ещё и потому, что они окружены сонмом ангелов ― чистейших и искренних невидимых существ, постоянно находящихся на связи со Всевышним. Если это так, то ангелов в этом доме огромное количество.

В комнате нет никакого запаха. Обычное дело у лежачих больных ― неявная, словно струя, нота, напоминающая о тлене. В комнате Умута все детали быта поют гимн жизни. Он здесь нужен, любим, важен. Всем дирижирует сердце чудаковатой женщины, которая не смогла оставить мальчика на произвол судьбы.

***

Гульсум-абла говорит: «В этой жизни испытанием может стать всё. Самые близкие люди, мать, отец, дети, чужие люди, случайные враги, вещи, деньги или их отсутствие. Также и вознаграждением может стать всё. Для нашей семьи Умут ― подарок. Через него мы зарабатываем довольство Всевышнего.

Вы задавайте вопросы, задавайте. Вижу, что не можете. Молчать хотите, слушать хотите. Так я расскажу вам. Хочется мне рассказать. Никому не хотела так рассказать. А вот сейчас расскажу. Вы меня поймёте как мусульманку, сестру. Чувствую, правду хотите узнать. Вот вам правда.

Вся моя предыдущая жизнь была подготовкой к Умуту. Я, как пророк Айюб (алейхиссалям), проходила испытание на прочность веры. Да, да. Мой путь ― по его сценарию.

Отец умер рано, мне было 5 лет. Моя мама обладает странным характером. Она склонна думать более всего о себе. Её мир ― это она сама, и ничто, кроме своей персоны, её не интересует. Наверно, можно, считать это болезнью ― неумение делиться собой. Кто-то называет таких просто маткой, а не матерью. Но я так не могу. Думаю, что даже за один вздох боли, когда она меня рожала, я не смогу ей отплатить.

Человек сам выбирает, какие мысли он будет прокручивать в голове, если обладает волей. Если же воли нет или нет стержня, то голова ― как проходной двор. Всякая мысль заходит―выходит, всякая эмоция может повести за собой. Мама из таких, неустойчивая.

Она читает Коран, голос у неё очень красивый, совершает намазы, как положено. Но вдруг меняется. Снимает платок, делает красивую причёску, макияж, переходит на светский образ жизни. Она непредсказуема. И язык у неё неудержимый, способен больно обидеть и унизить. Что поделаешь, такая уж она.

Я стараюсь ей звонить, навещать её, но она никогда сама не позвонит и не поинтересуется, как я живу.

Меня воспитывала бабушка ― строгих правил османская женщина. Она ценила всё, что касается семьи и дома, вникала в детали и держала всех под контролем. Эдакая мать падишаха. Неизменное свойство таких женщин ― ревностное выполнение всего, что требует Создатель.

Она меня в строгости держала. Учиться послала в имам-хатип, религиозную школу. Училась я хорошо. Ислам изучать люблю до сих пор. Рано замуж выдали. Мужа своего люблю и уважаю.

Мы тут не выдержали и спросили:

― А вы разве не в разводе? В передаче речь шла о бывшем муже…

― Аллах упаси! Конечно же, нет. Он ― моя опора, моя жизнь, как же мне без него! На бумаге, да, мы в разводе. Перед Всевышним ― мы муж и жена. Мирские дела заставили нас оформить развод. Это долгая история, связана с имуществом и нашим бизнесом. У него отняли бизнес. Так бывает, когда идёт передел власти. Мы как раз попали под разнос. В его собственности была линия микроавтобусов, её рейдерски захватили, да ещё и долги навесили. Так моя цветущая и беззаботная жизнь закончилась. Мне было дано вкусить лишения: остаться без денег, статуса, радостей свободно распоряжаться желаниями. Дай Всевышний, скоро всё изменится ― мы уже выиграли суды, ждём компенсации. И распишемся снова в загсе, освежим наш никях (Смеется). А так он днём с нами, а вечером уходит в другой дом.

Меня часто спрашивают, как мы решились взять Умута. Думаю, какой странный вопрос. А разве я могла бы поступить иначе? Я не могла его не взять.

Увидела его, и сердце сжалось: Никого-то нет рядом с ним. А медсестра, которая ухаживает за ним, говорит, мол, помрет скоро, такие долго не живут. Заботились о нём, как и положено в больнице, за зарплату, по расписанию: утром покормили, сменили подгузники, в обед покормили, надо не надо ― сменили подгузники, вечером то же самое. А больному свет нужен, свет из любящих глаз. Забота.

Мне медсестра сказала, когда я попробовала сделать замечание: «А что ты хочешь, здесь так ― недели три такого ухода, и обычно образуются пролежни, в них возникает инфекция, антибиотики, болеутоляющее, морфий пару дней, и человека возвращают в землю. Мы все это знаем».

На моих глазах умирал человек. Если бы вы это чувствовали, разве не бросились спасать?

Остановить это кино и на ходу поменять сценарий ― вот чего мне захотелось. В тот момент я заметила взгляд Умута. Он словно умолял: «Я хочу жить, я не хочу умирать».

И я тогда решила, что надо найти его мать, родственников, тогда он будет спасён. И мы заключили с ним что-то наподобие договора. Я сказала ему: «Хорошо, тогда давай, ты будешь и дальше хотеть жить, а я постараюсь найти твою мать».

С тех пор и ищу…

Правда, Умут, сынок?

Умут сквозь сладчайшую полудрёму издал утвердительный звук.

Продолжение следует.

Share.